Стихотворение детально описывающее сражение

автор Орис Орис

Посвящается всем геройски погибшим в этой войне русским солдатам…

 

 

 

скачать mp3

 

Пшеничная крупа дымит в железной банке,
А рядом щи кипят в потёртом котелке.
Духмяный аромат несётся над полянкой,
Ползя на левый фланг по Каменке реке…

 

=============

 

…Село Бородино на берегу Колочи
Как будто спит в огнях дымящих костерков,
Что жгут себе бойцы во тьме безлунной ночи,
Сдувая едкий дым с копчёных котелков…

Костры горят везде: с Утицкого кургана,
«Стекают» вдоль реки в Семёновский Родник,
Где греются полки драгунов и уланов,
Готовя палаши и жала длинных пик…

26 августа. К концу подходит лето.
Но ночи холодны. Семёновский овраг
Покрыл густой туман в преддверии рассвета,
Так что в село легко проникнуть может враг…

Вдали – Москва-река… Чтоб не было к ней бреши,
Где речка Колоча соединилась с ней,
Прикрыли левый фланг три укрепленья — флеши,
А в них – пехотный полк гвардейских егерей…

В Семёновском селе – пять конных эскадронов,
Драгунский, кирасирский, казачьих два полка,
Ещё пехотный полк – четыре батальона,
Готовых взять врага на лезвие штыка…

Французы жгут костры и за Утицким лесом,
И на пять миль вокруг, вдоль речки Колочи…
И, судя по кострам, с огромным перевесом
Удар в любой момент готовы нанести!..

Никто не спит. Туман два берега окутал.
И будят петухи тех, кто забылись сном…
Внезапно дружный залп из вражьих ста орудий
Накрыл гвардейский полк шрапнелью и огнём…

В пороховом дыму летают ноги, руки…
Казалось, сотни пуль в любом углу найдут!
И разрывали плоть шрапнелевые «мухи»,
Нам показав, что ждёт всех грешников в аду…

Как только залп затих, за дымовой завесой,
Как в поле саранча, правее от реки,
На левый русский фланг из Утицкого леса
На нас, примкнув штыки, шли польские полки…

В селе Бородино, не слыша громких стонов
Всех тех, кто в плоть поймал шрапнель или картечь,
Между горящих изб, служивших нам заслоном,
Мы, егеря, смогли в укрытия залечь…

Свой штуцер, штык, кремень я приготовил к бою
И обнажил палаш, вбил шомполом заряд…
Всё то, что нужно мне, всегда ношу с собою:
«С чем жил, с тем и умру», — солдаты говорят…

Под барабанный бой, хлебнув вина от страха,
Шеренгами во фланг, шагая в полный рост,
Месье пошли на нас психической атакой
Чтоб взять Бородино и вытеснить на мост…

Мы встретили врага, в проход загнав их узкий,
Так что войти в село французы не смогли!
Два егерских полка и гренадёр французских
Шагали на Москву, да только смерть нашли!

Но оттеснив к реке драгунов и уланов,
Заставив отступить казачий эскадрон,
Французы с высоты Утицкого кургана
Багратиона флешь картечным жгли огнём…

Повсюду горы тел, повсюду – крики, стоны…
А рукопашный бой второй уж час подряд
Не может разойтись… Войска Багратиона
Дерутся до конца, не отступив назад…

Топчась по тем, кто пал, скользя в крови по трупам,
Боясь споткнуться, пасть, наткнуться на кинжал,
Я Господа молил, чтоб всех, кто так преступно
Всё это развязал, — Он в Духе возрождал!

Ведь сотни скользких тел валялись подо мною:
И вперемежку все – саксонцы, прусаки,
И русские стрелки, что шли неровным строем,
Стреляя по врагу и выставив штыки…

На флешах – смрад и дым, огонь и крики боли,
Убитым нет числа, и стон со всех сторон…
И отозвал назад войска Барклай де Толли,
Когда в бою сражён был сам Багратион…

Узнав, что левый фланг наш потрепали круто,
Кутузов срочно к нам направил свой резерв.
Артиллерийский полк и корпус Багговута
Устроили врагу картечный беспредел.

Плевав на горький дым, на громкий свист картечи,
Курган атаковал полк наших гренадёр
И, потеснив врага, смог «сесть ему на плечи»,
Гоня его к ручью, в смертельный коридор…

Лейб-гвардии Литовский, Измайловский полки,
Накрыв огнём шрапнели Семёновский овраг,
Из всех трёхсот орудий вдоль Каменки реки
Не дали кирасирам пройти на левый фланг…

Вгрызаются в песок тяжёлые мортиры,
Летит шрапнельный град в французские полки,
И жалобно трещат драгунские мундиры,
Наткнувшись на скаку на русские штыки…

Хоть много раз бойцы дивизии Фриана,
Кавалерийский полк французских кирасир
Пытались завладеть вершиною кургана,
Но эскадроны жглись под ядрами мортир…

Весь склон и высота завалены телами
Тех, кто сквозь шквал огня пробиться не сумел:
Французские стрелки, поляки с прусаками
Покрыли весь курган горой кровавых тел…

Идёт кровавый бой!.. Все топчатся по трупам,
И каждый штык в тебя вонзиться норовит…
И тошнотворный смрад от липких конских крупов
Смешался со зловонием запёкшейся крови…

И сразу не понять, кто ранен, кто убитый,
Чья голова лежит в крови вся на песке…
Чья в сапоге нога?.. Чей медальон раскрытый
Так бережно зажат в оторванной руке?..

И сотни лошадей, повергнутые наземь,
В агонии храпят, повыкатив глаза…
И наравне лежат в кровавой скользкой грязи
Графья и мужики, бароны и князья…

К двенадцати часам кавалерийский корпус
С полками казаков, и дерзко, и умно,
На правом берегу устроив дикий хаос,
Топили в Колоче бригаду Орнано.

Построившись в каре, лейб-гвардия пехоты,
С утра вступивши в бой с бригадой кирасир,
«Железных удальцов» брала на пики слёту,
Вонзаясь остриём в «железный» шик мундир…

Пехоту поддержал кавалерийский корпус,
Дивизия Дуки из русских кирасир…
Переведя каре в подвижный острый конус,
Лейб-гвардия стрелков заткнула рёв мортир…

Поняв, что левый фланг им не разбить на плеши,
Французы, отступив, предприняли маневр:
Покинули курган и Масловские флеши,
Чтоб яростным огнём атаковать наш центр…

На Красный холм, где бьют лишь восемнадцать пушек,
Наполеон послал отборные войска…
Но наши егеря вновь оказались лучше
Лишь только потому, что за спиной – Москва!

Визжали штуцера, шеренги разрушая,
Валили наземь всех, колонны их круша,
Под русское «ура», молитву совершая,
Рвалась под небосвод бессмертная Душа…

А пушки всё сильней атаки наши глушат,
Шрапнелью поливая уставших егерей…
В пороховом дыму всех убиенных Души
Взлетали в небеса, к Обители своей…

Но силы не равны! После второй атаки
Повержен был редут Раевских батарей —
Мы отдали его, но не дрожа от страха,
А чтоб не окружил нас полк польских егерей…

Все силы сжав в кулак, тридцатый полк Бонами,
Воспользовавшись тем, что ядра землю жгут,
Прорвался сквозь заслон гвардейцев с егерями,
Взобрался на курган и захватил редут.

Но, бросив правый фланг, в штыки пошла пехота:
Ермоловский, Уфимский, Кутайсовский полки,
А в тыл, врагов тесня, впились буквально с лёту
Уварова и Платова лихие казаки!

Кутузов для того, чтоб возвратить курган нам,
Отвоевать редут и разгромить врага,
Послал пехотный корпус Толстого-Остермана,
А фланги укрепила конница Корфа…

Был жесточайший бой, и в рукопашной битве,
В толпе сплошной людей и потных лошадей,
Мелькали лишь штыки точёные, как бритва,
Да сабель языки средь плоских палашей.

Ударив справа в тыл, внутрь вражеской колонны,
На помощь егерям прорвались вдоль реки
Кавалерийский полк и тридцать эскадронов –
Драгунские, гусарские и пешие полки.

Смешалась в драке кровь драгунов и уланов,
Гвардейцев, егерей и раненых коней.
Повсюду – по бокам, и позади, и прямо –
Рычанье злых людей, похожих на зверей…

Впиваются штыки в тугую мякоть плоти,
И пляшут палаши по телу и рукам…
Направо бей и режь! Налево бей! Напротив!..
Смотри, не напорись на лезвие клинка!

Чтоб выжить целый час там, где ужасно страшно,
Где армии сошлись на рукопашный бой,
Не важно, кто сильней, не важно, кто отважней,
А важно не устать размахивать рукой.

Прорвавшись к пушкарям в атаке, очень живо
Мы сбросили Бонами с кургана до реки,
И, не сбавляя темп, столкнув врага с обрыва,
Надели мы месье на русские штыки!

Кавалерийский корпус Огюста Коленкура,
Объединив свои полки с пехотой Богарне,
Застали егерей во время перекура,
За собираньем тел израненых людей.

Раевских батарей в четыре пополудни
Мы не смогли сдержать и от врагов спасти…
И пал Красный курган после защиты трудной,
Его не удалось нам снова обрести…

К шестнадцати часам, в день Бородинской битвы,
Финляндский и Семёновский лейб-гвардии полки,
Ещё Преображенский полк, атаковав массивы,
Согнали кирасиров до Колочи реки.

До вечера бои прошли. Стреляла артиллерия,
Бомбя с Курганной высоты на Утицкий курган…
Екатеринославский полк гвардейской кавалерии
Весь правый фланг освободил от вражеских улан.

Когда спустилась ночь, стрелял француз всё реже,
А к десяти часам закончил артобстрел…
Кутузов же свои Семёновские флеши
С курганной высотой отбить вновь не сумел.

Он приказал войскам в ночь отступить к Можайску…
О чём Наполеон под утро лишь узнал,
Но догонять не стал… От бородинской встряски
«Великий император» слабей намного стал.

Оставив четверть армии на бородинском поле –
Скончавшихся от ран французов, прусаков,
Поляков, итальянцев и прочих подневольных,
Он понял, что подмять Россию не готов!

И Слава, и Удача – капризные старухи,
Вдруг резко отвернулись, задрав свои зады…
А потому в ту ночь французы пали духом,
Не в силах воскресить разбитые ряды…

Сто тысяч мертвецов по чьей-то злобной воле
Остались там лежать, где бой последний был…
И лишь после войны на Бородинском поле
Тут выросли холмы из братских, из могил…

Но, подойдя к Филям, Кутузов дал команду:
Москву не защищать, а сквозь неё пройти
И, обновив полки, дивизии, армадой
Врага атаковав, победу обрести!

Наполеон вошёл в почти пустынный город…
Но, заселившись в кремль, он скоро загрустил:
Сгорели все склады с провизией! И голод
«Словно дамоклов меч», над армией застыл…

Признав, что зимовать в Москве весьма опасно
Без фуража, еды, одежды, в холода,
Он понял, что пошёл с войной на Русь напрасно,
Что воевать с Россией не станет никогда…

И он решил уйти из проклятой столицы,
Взорвав дворцы и кремль, и храмы, и мосты…
Но вот из-за того, что стал он торопиться,
Не удалось ему разрушить всей Москвы…

Наполеон бежал ухабистой дорогой,
С надеждой обратясь к Всевышнему Творцу!..
Но промолчал Творец на просьбу о подмоге,
Ведя его войска к бесславному концу…