ОТСТУПАТЬ НЕКУДА – ПОЗАДИ МОСКВА

 

Холодный ноябрь сорок первого года.
Послал комполка наш четвёртую роту,
В составе которой имелись три взвода,
С гранатами и ПТР*
К селу Дубосеково ради заслона
Какого-то важного укрепрайона
От танков эсэсовского батальона
В составе групп армии «Центр».

Я танка не видел ещё, скажу честно…
Но как с ПТРа стрелять мне известно.
Откуда пойдут они, мне интересно…
И как они быстро горят?
Проверим, «с какого их делают теста»!
Пять связок гранат, крепко связанных вместе,
Два ящика с зажигательной смесью
В окопе в сторонке стоят…

А рядом Клочков, деловито, с оглядкой,
«Колдуя» над старою сорокапяткой,
Её приготовил на случай атаки,
Засунув в приёмник снаряд…
Все курят махорку, но не от страха,
А от того, что о таких передрягах,
Где в битве участвуют множество танков,
Рассказывал нам лишь комбат…

Сто сорок бойцов – вот и вся наша рота.
В окопе все держатся левого борта,
Ведь никому погибать неохота:
От спрятавшихся снайперов,
Которым война – как сплошная охота
На тех, кто с ручного строчит пулемёта,
И до команд орудийных расчётов –
Как белок снимают бойцов…

Все семь ПТРов готовы к работе
(Четыре отдали вчера второй роте),
И кажется будто бы мало их, вроде,
Но грохнут все вместе – держись!
Главное – танк подловить в повороте!
От всех бойцов нетерпенье исходит…
Патроны заложены, пальцы на взводе –
Ну-ка, фашист, покажись!..

…Но вот от Нелидово, чуть-чуть восточней,
Увидел я, что из подлеска, по кочкам,
Дорогой просёлочной, узкой песочной,
Сколько вмещает мой взгляд,
Движутся ровною длинной цепочкой
Танки! А вот между ними, как точки,
Быстро несутся толпой, одиночно
Сотни немецких солдат…

«К бою! Все к бою!» – услышал я рядом.
А сам не могу оторвать даже взгляда
От мчащихся прямо на нас, как армады,
Нескольких серых машин.
Мне повторять дважды было не надо:
Связки гранат положив с собой рядом,
Поднял длинный ствол ПТР для заряда,
Пулю в патронник вложил…

Я ПТР изучил свой дотошно!
Знаю, им сбить «Мессершмидт»* невозможно,
Но победить «панцирéй» им не сложно, –
Если бить сбоку, не в лоб…
Надо в бою им стрелять осторожно,
Так как на нём нет защиты надёжной:
Ружьё укрепив на опоре двуножной,
Стрельнул – и прячься в окоп!..

Танки всё ближе, за ними – пехота…
Из ППШ* лупануть в них охота!..
Но их всего только семь на всю роту,
А так, в основном, – СВТ*.
Да трёхлинейки по-прежнему «в моде»,
Но против «мозеров»* вражьей породы
Винтовками Мосина сделать погоду
Не удавалось нигде!..

Уже чётко вижу: четыре «панцúра»
Да роту пехоты ведут командиры…
Чётко видны на снегу их мундиры,
Ишь, как ретиво бегут!
Бегут, чуть пригнувшись, в обычной манере!
Пора начинать! Что ж мы ждём? Офицеры!..
Как будто сам воздух дрожит в атмосфере…
И слышно, как танки ревут…

«Огонь!» – наконец прозвучала команда!
«Ну, что ж, угощу я фашистского гада!
Сейчас от меня полетит к вам награда!» –
Подумав, курок я нажал…
Левее чуть, пушка пульнула снарядом,
За мною бойцы все, стоящие рядом,
Из ПТРов послали заряды…
И первый их танк запылал!

До них ещё было, на взгляд, метров триста…
Я видел, как прыгали с люка танкисты…
Пылая всем телом в огне золотистом,
Один из них наземь упал…
Но сотни бегущих в атаке фашистов
Бежать продолжали проворно и быстро…
По ним ППШ били так голосисто,
Что я второй залп прозевал…

Залп противотанковых с правого фланга
Привлёк вдруг внимание третьего танка,
Который, качнувшись к нам с видом подранка,
Осколочный залп по нам дал…
Чем-то напомнил мне бой перебранку:
Вслед за хулиганкою-сорокапяткой
Набросились мы на него, словно стайка,
И он наконец запылал!

Огонь пулемётов накрыл почти шквальный,
На днище окопа кладя всех повально,
И я, лицом в землю зарывшись, внезапно
Почувствовал резкую боль…
В бою я нарвался на пулю случайно:
Отрикошетив вдруг горизонтально,
Она в мою руку вошла капитально,
Пробив посредине ладонь…

Но некогда было от боли кривиться!
Фашисты всё ближе, пора торопиться!..
И я даже вижу их злобные лица
В шагах, может, ста пред собой!
Прицелившись в танк, я не мог ошибиться!
Послал свой заряд в бензобак я, как птицу!
Ура! Вот удача!!! Танк начал крутиться,
Двух фрицев подмяв под собой!

В окопе сидеть и врага ждать прихода
Бойцам невтерпёж! Никому не охота
От вражеских «мозеров» и пулемётов
Погибнуть, как те слабаки!..
Навстречу фашистам вдруг встала пехота
Второго и третьего наших трёх взводов,
Чтоб, сблизившись в ближнем бою, поработать,
К винтовкам приладив штыки…

Как выскочил я из окопа, не знаю!
Но первого фрица я пулей встречаю,
А плечи второго штыком пробиваю,
Потратив лишь тройку секунд!
О ране своей на руке забываю,
Опять из винтовки в кого-то стреляю,
Дерусь и колю, от штыков ускользаю –
Не думал о том, что убьют!..

Вдруг метрах в пяти от меня, совсем рядом,
Громко рыча и сметая преграды –
Переплетенья колючей ограды,
Танк наш окоп пересёк…
Но, опрокинувшись на бок, он как-то
Перевернулся вверх дном и обратно,
Тут же подорванный чьей-то гранатой,
Вновь возвратиться не смог!

Немцы, увидев, что нет подкрепленья,
Поняли, что проиграли сраженье,
И офицер, дав приказ к отступленью,
Первым рванулся назад…
Видя, что многие, став на колени,
Подняли руки, признав поражение,
Наши бойцы, их прогнав до селения,
Все возвратились назад…

Но от победы не стало нам легче:
Их артиллерия била картечью,
Плотно и жёстко «садясь нам на плечи»,
Наш разравняла окоп…
В роте у нас, после первой же встречи,
Новую встречу встречать было нечем…
Сорок убитых лежат недалече,
Блиндаж стал похожим на гроб…

После «утюжки» нас их артиллерией
Многие за полчаса поседели…
Кто не упал, те на землю присели,
Пряча под касками страх…
Но только-только присесть мы успели,
С дальнего леса ракеты взлетели –
Мы в тех ракетах легко углядели
Признаки новых атак…

Так и случилось: вслед за артобстрелом
Из лесу, прямо под наши прицелы,
Из-за сосновых стволов обгорелых
Выползли девять машин.
Вижу, как без суеты, канители,
Две из них выехать к нам не успели,
А уже в тине болотной засели,
Двигатели заглушив.

Но вот три танка, особой раскраски,
С серией залпов, без лишней опаски,
Двинулись к трассе Волоколамской,
Что ведёт прямо к Москве…
И в конце этой же всей свистопляски
Четыре их танка и мотоколяски
С пехотой, одетой в шинели и каски,
Бегут к нам по жухлой траве.

В окопе слышны были раненых стоны.
С немцев убитых мы сняли патроны
Для сорока «мозеров» совсем новых
Да пару десятков гранат…
И залегли. Вся четвёртая рота
В количестве, может, неполных двух взводов,
Но «пэтээровцев» пальцы на взводах –
Все зорко в прицелы глядят.

«Не станем теперь подпускать их поближе –
Риск в положении нашем излишен,
Сразу начнём, как рёв танков услышим, –
Их надо все подорвать!
Немец сейчас на нас очень обижен
Только за то, что был нами унижен…
Значит, он будет хитёр и подвижен!
Всех вас прошу: не зевать!

И вот что ещё: всем запомнить нам надо
То, что за нами Москва! Она рядом!
Значит, нельзя нам фашистским дать гадам
Даже мечтать о Москве!
Врагу станем неодолимой преградой!
И жизни свои мы отдать будем рады
За то, чтобы всё, во что верим мы свято,
Исполнилось на всей Земле!»

Клочков замолчал. Каждый думал о доме,
О том, что сейчас вот, на жизни изломе,
Важнее Москвы ничего нету, кроме
Защиты самой же Москвы!
К чему вспоминать о каких-то раздорах,
О несправедливостях всяких и спорах,
Когда враг всё рушит на русских просторах,
Страна утопает в крови?!

Не мы ведь затеяли всю эту драку!
И, снова идя с рукопашной в атаку,
Гранатами мы подорвали три танка,
Четвёртого смесью сожгли!
И, выполнив главную нашу работу,
Мы все, верней, всё, что осталось от роты,
В бою рукопашном «срубили» пехоту
И снова в окоп отошли…

От роты в живых половина осталась…
Казалось, всё стихло… Но тут оказалось,
Не стихло… А всё только лишь начиналось –
Вновь фрицы в атаку пошли!
Но только теперь с ними сорок шесть танков!..
У нас же – одна лишь сорокапятка,
И к ПТРам патронов с десяток
Да восемь снарядов нашли…

Мы смотрим на всё это, будто во сне…
Но снова к нам танки свернули не все –
Штук, может быть, тридцать рванули к шоссе,
На нас пошло больше десятка!
И тут пулемёты их стали стрелять,
Верней, не стрелять, а свинцом поливать,
Да так, что на миг головы не поднять,
Не то чтоб пальнуть с сорокопятки!

Но тут, кто-то крикнул:
«Ни шагу назад!
За нами Москва!»
Взяв по связке гранат,
Мы стали наверх по чуть-чуть выползать,
Чтоб встретить гранатами танки…

Минут, может, пять я в канаве лежал,
Прижавшись к земле, и свой танк ожидал,
И видел, как где-то один запылал,
Застыв на гранатной вязанке!

Потом вижу снова: три танка застыли!
Танкисты, горя, покидали «могилы»…
У нескольких выскочить не было силы –
Сгорали живыми в огне!
И вдруг ПТРы ударили! Точно!
Два танка не вынесли пробы на прочность,
А их экипажи, не выпрыгнув срочно,
Остались в горящей броне…

Вокруг густой дым! Из канавы глубокой
Увидел я вдруг от себя недалёко
«Панцúра», стоявшего так одиноко,
Что я решил связку метнуть…
Подполз на три метра я к танку поближе,
Что даже внутри разговор их услышал.
Но люк вдруг открылся! И я чётко вижу,
Как кто-то в нём вылез по грудь!..

Не знаю, как это случилось, не знаю…
Обычно, я плохо гранаты метаю,
А тут вдруг метнувши в него попадаю,
Не веря сам в то, что попал!..
И тут же, не думая, а машинально,
Не веря сам в то, что попал я случайно,
Как можно плотнее к земле прилипая,
Я танк одним махом взорвал!..

Я не понимал, что сейчас приключилось…
Сознанье, наверное, вдруг отключилось,
Но боли не чувствовал… Только сочилась
Под гимнастёркою кровь…
Вокруг всё в дыму и темно, словно ночью,
И уши болят, что терпеть нету мочи,
Но нет никого, кто сумеет помочь мне,
И я приподнял тело вновь…

Ползу, как глухой, по горящей земле я:
Вот слева – разгромленная батарея,
Гильзы снарядные и портупея,
Сорокапятка лежат…
Вдруг вижу: торчит рядом ствол ПТРа,
Но цел ли он? В этом я не был уверен,
Но надо хотя б откопать и проверить…
Затем заползти в блиндажи…

С ним в месиве я покопался зловонном…
Вытащил… Глянул. Патронник – с патроном.
Тут кто-то вдруг шевельнулся со стоном
Рядом в канаве с водой.
Слух возвратился чуть-чуть, между прочим!
Но посмотреть, кто лежит, нету мочи…
Всё в глазах пляшет вокруг и не хочет
Объединиться со мной…

Я словно плыву, отделившись от тела,
Рана болит на руке от прострела,
Под гимнастёркой кровит то и дело…
Видно, я ранен в живот…
Поднял я свой ПТР еле-еле,
Вытер двуножник от пахнущей хрени
И по-пластунски, раздвинув колени,
Ползу до окопа, как крот.

Ползу я не по земле – а по трупам
И думаю: всё же как дико и глупо
На нас нападать этим всем душегубам,
На свободолюбивый народ!
Хоть мы не злобивы, но можем и грубо
Ответить всем тем, для кого мы не любы,
Чтобы никто не раскатывал губы,
Когда на Россию пойдёт!

Ну, вот, наконец-то, я в нашей траншее,
Забитою трупами… А чуть левее –
Там, где раскуроченная батарея,
Танк притаился и ждёт…
Чего ждёт, не знаю, но тут во мне зреет
Мгновенно желание: срочно проверить –
На крепость проверить своим ПТРом
Подставленный мне левый борт…

Я тут же беру в свои руки ружьё,
Поставил на ящик, упёрся плечом,
Нажал на курок… Но в ответ лишь щелчок…
Осечка случилась, однако!
Затвор передёрнул, подвигал крючком,
«Шептало» на месте, ударник – торчком,
В патронник вновь вставил патрон и потом
Снова продолжил атаку…

В этот раз как же бабахнуло громко!
Не подвела ПТР-установка!
Так вот бывает в бою: остановка
Может последнею стать.
Он загорелся, дымя в небо сажей…
Вдруг я поймал мысль о том, что мне даже
Жаль тех, кто внутри него, жаль экипажа –
Страшно вот так погибать…

«Да, это враг! Но они ведь солдаты!
Может быть и неплохие ребята,
Может они сами и не виноваты,
Что оказались все тут?
Что они здесь потеряли? Что надо?
Может, узнай они правду когда-то,
Стыдно им стало бы за те награды,
Что им сейчас выдают?..

Но от меня они смерть получили!
И мне не важно, зачем они жили,
С кем они прежде встречались, дружили
И что дома семьи их ждут!
Важно лишь то, что они, кровопийцы,
К нам ворвались, как скоты, как УБИЙЦЫ!
И я буду гнать их до нашей границы –
Пусть даже меня и убьют!..

Если не станет меня, то два сына,
Дочь и жена, как и каждый мужчина,
Встанут за нашу родную святыню –
За Мать-Россию мою!
Ну, а сейчас пусть враги наши знают:
Кто на Россию, как враг, нападает,
Тот неизбежно здесь и погибает,
Роя могилу свою!

Ну, а Москва… То она, хоть и рядом,
Но не достанется вам она, гады!
И даже если не будет снарядов, –
Вам до неё не дойти!!!
Будем стоять до последней гранаты,
До вздоха последнего, веруя свято,
Что наша Родина нас, когда надо,
Так же от зла защитит!..

Всё это длилось, буквально, секунды,
Я сел на землю – стоять было трудно…
Танк полыхал… Стало даже уютно –
Вспомнилась русская печь…
Как было дома всегда многолюдно,
(Мама ведь всех нас взяла из приюта!),
Но чай нам и шанежки каждое утро
В печке старалась испечь…

В первый же день войны, после бомбёжки,
Не дождались мы Наташу с Антошкой:
Бомба попала в них на той дорожке,
Где мы все любили гулять…
Ну, а потом у нас, позже немножко,
Когда рядом с домом копали картошку,
Во время налёта убили Серёжку –
В подвал не успел добежать…

Вспомнив всё это, почувствовал силу!
Подумал, что рано ложиться в могилу,
Когда рядом немцев ребята косили,
«Ура!» где-то сверху крича!
Зажав в руке штык и за доски цепляясь,
Еле держась на ногах, спотыкаясь,
Я, из окопа наверх поднимаясь,
Связку увидел гранат.

Сквозь густой дым я не видел атаку,
Пули визжали, но не было страха,
Танки, как свечи, горели во мраке,
Тени метались в огне…
Вдруг справа, рядом, я вижу два танка:
Целый танк тащит куда-то подранка…
«Попробую вывернуть их наизнанку!» –
Сразу подумалось мне.

Силы собрав, подбежал я поближе,
Метров с пяти кинул связку повыше,
Связка гранат, очутившись на крыше,
Башню мгновенно снесла!
Что было дальше уже я не слышал…
Когда же глаза вновь открыл я, то вижу,
Что ночь наступила, а я лежу в жиже,
Позёмка весь склон замела.

Глянул на небо, на звёздные дали:
Звёздочки будто огнём полыхали
И своим светом меня согревали…
Может быть кто-то придёт?..
Но никого рядом! Лишь грохотали
Взрывы снарядов вдали, затихали,
Близились вновь, а затем умолкали…
Видать, бой в Ядрово идёт…

Здесь рядом, в Ширяево, пятая рота –
«Царица войны», боевая пехота.
Да, трудно, видать, им – неполным двум взводам
Без наших семи ПТР!..
Как я до утра продержался, не знаю,
В уме всё сражение переживая
И танки, подбитые мною, считая
Да сумму возможных потерь.

Назавтра, к обеду, ребята с дозора –
Знакомые мне конники Доватора,
Нашли меня в поле, в снегу под забором,
И к госпиталю довезли…
Потом я узнал от сестры-санитарки
О том, что на нашей вчерашней полянке
Подбили всего восемнадцать мы танков
И несколько бронемашин.

Кто сколько подбил, я, конечно, не знаю,
Но часто я танки «свои» вспоминаю
И вновь эпизоды атак воскрешаю,
Внукам пред сном повторив.
Досталось тогда под Москвою пехоте:
Из ста сорока человек нашей роты
Вернулось тогда в строй лишь только треть взвода…
Сейчас я остался один.

Ушли в мир иной и Васильев, и Шадрин,
Стрелок Тимофеев, Григорий Шемякин,
Что выжили после фашистской атаки
Шестнадцатого ноября.
Я помню о них! Только снова и снова,
Когда не уснуть мне под ночи покровом,
Приходит Душа комиссара Клочкова
И мы говорим до утра…

(А, это я так, для себя, в общем, к слову:
Не дай Бог, конечно, но если вдруг снова
Москву от врагов её старых и новых
Доверят и нам защищать,
То мы всем «партнёрам» России хреновым,
Носителям страшных мыслишек бредовых,
Напишем на лбах неприличное слово,
Покажем им «кузькину мать!»)…

 

* «Панцир» — Panzerkampfwagen (Pz) – лёгкий самоходный танк на вооружении гитлеровской армии в 1941; тяжелых танков в 1941 году у Германии не было и что данное «сокращение» в данной поэме используется как военный жаргонизм
* Примечание: ПТРД – противотанковое ружьё конструкции Дегтярёва
* Примечание: ППШ — пистолет-пулемет Шпагина образца 1941 года, 7,62 мм
* Примечание: СВТ-40 — самозарядная винтовка системы Токарева образца 1940 года 7,62-мм